Сасори, не напрягаясь, подхватил мальчишку на руки. Встретив удивленный взгляд, он пояснил:
- Ты опять босяком. Я не хочу, чтобы ты заболел, и мы завалили из-за этого какую-нибудь миссию.
- Сасори… - Грубая, неумелая забота напарника приводила Дея в восторг. Он задыхался от гордости при мысли, что все это Сасори делает впервые, только для него. Блондин уткнулся лицом в красные волосы и затих, вдыхая запах смолы и стружек.
Кукольник принес мальчишку в комнату и положил на кровать.
- Ну и напугал же ты меня, балбес, - сказал он, садясь рядом с ним.
- Почему? – Дей прижался к его спине, обнимая за плечи.
- Я вернулся, а тебя не было. Зная твою вспыльчивость и неуравновешенность, я разрывался между двумя вариантами: либо ты пошел разносить по кирпичикам ближайшие деревни, либо покончил с собой. Я волновался за тебя.
- Ты себе не представляешь, как мне приятно это слышать.
А кукольник рассматривал синяки на его руках.
«И он терпит…» - в голове это просто не укладывалось.
- Сильно болит? – Сасори провел пальцем по одному из фиолетовых «браслетов» на его запястье. Мальчишка поморщился.
- Если не трогать, то не очень, - нехотя отозвался он. – Ничего, скоро пройдет…
- Прости…
- А я все думаю, что это у Дейдара с руками! – усмехнулся Кисаме, про которого все уже успели забыть. А он лежал и с завистью наблюдал за этими двумя. – Ничего себе у вас игры!
- Это не твое дело, Кисаме, - голос кукольника утратил абсолютно все оттенки прежней теплоты. Дейдара крепче прижался к нему, прекрасно понимая, что если напарник взбесится, то он не сможет его остановить. – Если ты выспался, то я советую тебе свалить из нашей комнаты.
- Неужели я вам мешаю? – Лицо «рыбины» перекосила злая усмешка, пытающаяся скрыть досаду.
- Мешаешь, - процедил Сасори.
- Дей, а ты тот еще извращенец, если собираешься трахаться с этой куклой.
- Кисаме, заткнись и уматывай, - спокойно произнес мальчишка, еще крепче прижимаясь к напарнику. – Если ты не будешь таким завистливым, то, может быть, Итачи-сан разрешит тебе к себе прикоснуться.
Синелицего перекосило от ярости. Он вскочил, схватил свои вещи и ретировался, громко хлопнув дверью. Дейдара вздохнул с облегчением и успокаивающе погладил Сасори по груди. Потом вспомнил, что тот все равно ничего не почувствует, и перешел к более решительным мерам.
Кукольник слишком увлекся мыслями о том, как он будет делать чучело из этой недоакулы, поэтому не успел сориентироваться. Блондин повалил его на спину и ловко уселся сверху.
- Сасори, забудь о нем! – почти приказным тоном произнес он.
- Если Итачи не грохнет этого придурка, то я сам им займусь!
- Успокойся! – легкие пальцы пробежали по обманчиво невозмутимому лицу марионетки. – Он всего лишь завидует.
- Чему он завидует, ей? – Сасори поднялся и теперь был нос к носу с блондином. – Чему? Твоим синякам? Или моему деревянному телу? Что из этого его привлекает больше? Пусть обращается, я могу предоставить ему и то, и другое!
- Перестань, - мальчишка обнял его. – Он завидует тому, что мы вместе. Тому, что я люблю тебя, а ты позволяешь себя любить. Сам знаешь, что Учихе на него плевать. Вот он и бесится.
- Да, а Итачи угораздило совратить родного брата, теперь он готов забить на весь остальной мир.
- Все так серьезно?
- Я его видел. Он тоже стал куклой. Только у меня есть сердце, а у него больше нет.


Кисаме семимильными шагами несся по направлению к своей комнате. Сказать, что он был зол, значит, ничего не сказать. Он был в бешенстве. Этот проклятый молокосос задел его за живое.
«Итачи будет моим! – он даже щелкнул зубами для подтверждения своих мыслей. – Он позволит к себе прикасаться. Причем очень скоро! Даже немедленно!»
Кисаме застыл у двери своей комнаты. Глубоко вздохнув, он резко вошел и решительно направился к постели, где лежал Учиха. Тот открыл глаза и без всяких эмоций взглянул на напарника. И Кисаме остановился. Как вкопанный. Противная холодная капля пота скатилась по его шее. Нарочито медленно, словно издеваясь. А синелицый все не мог пошевелиться, словно эти омертвевшие глаза пригвоздили его к полу.
Итачи, между тем, наскучило смотреть на испуганного напарника. Он отвернулся и закрыл глаза. Как только это произошло, Кисаме сразу стало легче дышать. Он по крохам собирал свою решимость и боялся, что Учиха посмотрит на него еще раз.
Но юноша вообще потерял к напарнику интерес. Он лежал, перебирая в памяти то, что у него осталось. Ворошил ее, как пепел после пожара, выискивая уцелевшие кусочки. Их было безнадежно мало. Сумасшедшая ночь вычеркнула из его жизни почти все воспоминания о маленьком брате. Пусть это было сделано в целях самосохранения, чтобы не дать ему обезуметь от боли потери. Пусть это дало ему шанс продолжать жить в одиночестве… Он раз за разом спрашивал себя, нужна ли ему такая жизнь? Но пустота внутри не собиралась ему отвечать. Только одна ниточка связывала старшего Учиху с реальным миром. Он знал, что брат найдет его. Пусть захочет убить, пусть будет ненавидеть, но найдет. Рано или поздно они снова встретятся, и, может быть, тогда он сможет вспомнить то, что сейчас неумолимо ускользает от страждущей памяти. Надо просто подождать. Хм… неужели это на самом деле так «просто»?
Кисаме медленно приближался к напарнику. Тот никак не реагировал. Сердце синелицего стучало так сильно, будто собиралось выпрыгнуть на пол.
«Сейчас!» - Кисаме навис над Учихой.
- Итачи-сан… - выдохнул он перед тем, как прижаться к его плотно сомкнутым губам. Ответа не последовало. С таким же успехом можно было целовать надувную куклу. У старшего Учихи от всех стараний напарника осталось только чувство гадливости. Ему было абсолютно все равно, спать с рыбиной или нет: ни тяги, ни особого отвращения к подобному опыту он не испытывал. Даже, пожалуй, стоило уступить. Тогда стало бы гораздо легче работать с этим ненормальным. Итачи хотел отложить решение этого вопроса на потом, но карты легли иначе. Выбирать предстояло сейчас. И несмотря на явные преимущества, он не ответил на поцелуй. Показалось, что если он это сделает, разрушится что-то важное. Учиха явственно ощутил, что если позволит напарнику разделить с собой постель, то потом, когда вернется маленький брат, он не будет знать, что сказать ему..
«Я уже один раз предал его… - мысли были словно чужие. – Больше этого не повторится…»
Кисаме отстранился от напарника и испуганно посмотрел на него. Итачи открыл глаза. Снова рыбину сверлили два Шарингана. Бесцветный голос раздался в комнате и показался погребальным набатом.
- Не смей больше этого делать, Кисаме, - Итачи был совершенно спокоен, только на лице была печать хронической усталости от жизни. – Если ты еще раз прикоснешься ко мне, я тебя убью.
- Но почему, Итачи-сан?! – Кисаме вскочил с кровати и с мольбой посмотрел на юношу. – Я люблю вас! Я сделаю так, как вам понравится! Только позвольте мне…
- Ты мне не нужен, - также бесцветно прервал его Учиха.
- А кто нужен? Кто?! – В порыве бешенства он схватил напарника за плечи и встряхнул. – Этот малолетний щенок?
Это было ошибкой. Запятые в глазах Учихи сложились в угловатую фигуру.
- Тсукиёми, - Кисаме внезапно оказался привязанным к столбу. Под его ногами лежали вязанки хвороста. Уже понимая, что произошло, синелицый нашел взглядом напарника. Юноша медленно приблизился и лениво швырнул зажженный факел на сухие ветки. Те занялись, весело потрескивая.
- Семьдесят два часа, - будничным тоном произнес Итачи, глядя, как языки пламени облизывают ступни рыбины. – Моя личная жизнь тебя не касается. Больше я не буду тебя предупреждать. А теперь, наслаждайся.
Кисаме закричал.